— Вот и отлично! — Возликовал Шельм и через мгновения их одежда и волосы принял первозданный вид.

— Куда теперь? — Спросил Арно, поворачиваясь отчего-то к Ставрасу.

— Это мне у вас надо спросить, — хмыкнул на это Радужный дракон, — Раз вы теперь с этим замком на короткой ноге, то должны знать, где тут у них апартаменты Настоятельницы.

— Алекс? — Повернулся старший масочник к Ландышфуки. Тот выглядел задумчивым и не сразу среагировал на вопрос Гибискусмилша.

— Она только что вернулась к себе с крепостной стены, — пробормотал он несколько отстраненно.

— Ты сможешь провести нас к ней незаметно? — Спросил на это Рамират.

Шельм медленно моргнул, не отвечая. Ставрас нахмурился и спросил у Арно:

— Что происходит?

— Он все еще связан с замком… — задумчиво обронил Шлим. Пристально всмотрелся в лицо шута и как-то странно качнул головой. — Но я не уверен.

— Что? — В голосе Драконьего Лекаря появилось беспокойство.

— Все со мной нормально, — неожиданно выдал Ландышфуки слегка заплетающимся голосом, словно перебрал браги.

Ставрас тут же оказался рядом с ним и крепко сжал локоть парня. Тот не отреагировал, глядя куда-то в пространство. А потом вдруг прошептал, едва шевеля губами:

— Какой же в ней беспросветный холод…

— В ком? — Изумленно выдохнул его дракон.

— В Вестнике, — хрипло выдавил из себя шут, а потом резко дернулся, словно в судороге, и тут же оказался прижат к широкой груди лекаря. Это простое, казалось бы, действие, как будто вдохнуло в него новую жизнь. Шельм глубоко вздохнул и поморгал, словно мгновение назад у него потемнело в глазах.

— Что вообще происходит? Ты говорил, что работать с целым замком, почти безопасно, — накинулся на Арно Рамират, опасаясь напрямую приставать к Шельму, с которым был занят Ставрас.

— Все просто, — очень медленно проговорил на это Гибискусмилш и покосился на обнимающуюся парочку, — В Алексе из-за связи с замком все еще гуляет сила Вольто, поэтому он смог почувствовать отголоски чужой маски. Похоже, эта девочка… Вестник, все же из наших.

— Девочка? А ты-то откуда ее знаешь? — Тут же с подозрением прищурился на масочника бронзовый дракон.

— Я все еще…

— Мы пока еще связны, — ответил вместо Арно сам Шельм, высвобождаясь из рук Ригулти. — Когда работали с оракулом, были вынуждены объединиться и еще не успели оборвать установленные связи. — И тут же без перехода, как ни в чем не бывало, продолжил: — Нам надо спешить, иначе Настоятельница может оказаться не одна.

— На ночь глядя? — Изумился Рамират.

— У меня такой чувство, что мы появились как раз вовремя, — пробормотал на это Шельм, снова глядя в сторону. Потом покосился на Ставраса, словно черпая силу в облике своего дракона. Тот вопросительно выгнул брови. Шут кивнул, словно сам себе, и пояснил для всех: — Я, действительно, кое-что смог уцепить у этой девчонки и могу сказать, что они собрались прибрать к рукам оракул именно сегодня. Так что это мы удачно зашли, — закончил он "обнадеживающе" и повел всех за собой.

Меньше всего обиталище Настоятельницы оракула Серпокрылых напоминало келью. Это были довольно просторные апартаменты, состоящие из трех комнат: кабинета, малой гостиной, где вельможная бабочка изволила принимать особо приближенных гостей и трапезничать, и, собственно, спальни. Дальше кабинета редко кто попадал. Леди бабочка предпочитала вести затворнический образ жизни, тем самым подавая пример подрастающему поколению куколок и бабочек. И уж, конечно, как следовало из религии имаго, в спальне Настоятельницы оракула по определению не мог появиться ни один мужчина. Ходили упорные слухи, что в других оракулах Верлиньи некоторые высокопоставленные имаго позволяли себе нарушать данный запрет и приближать к себе мужчин вне танца, но серпокрылые всегда славились своей неистовой преданностью традициям и закостенелым консерватизмом. Кто-то даже позволял себе посмеиваться над ними. Но, увы, жизнь таких юмористов, как правило, была коротка. Серпокрылые лучше других могли постоять за себя и за свои идеалы.

— Я не спрашиваю, что привело вас ко мне, — надменно начала имаго, как только прошел первый шок от осознания того, что ее личные покои были осквернены присутствием сразу двух мужчин. — Меня мучает вопрос, почему нельзя было хотя бы постучать, прежде чем вломиться в спальню к даме, и я уже не говорю о том, чтобы передать сообщение о своем желании встретиться с кем-нибудь из нарочных.

— Все просто, — ответил ей Шельм с широкой шутовской улыбкой, только во взгляде смешинок не наблюдалось, и это даже имаго отметила, хотя и видела молодого шута впервые в жизни. — Мы не уверены в ваших нарочных. Я бы и вам посоветовал сильно на них не полагаться.

— Что все это значит? — Жестко спросила Ирайсо, поднявшись из кресла у окна, в котором предпочитала коротать тихие вечера за обдумыванием сложившейся в Верлинье политической ситуации.

— Ну, скажем так, некоторые из них себе не принадлежат, — вмешался старший спутник голубоволосого мальчишки, спокойный, уверенный и статный. На нем взгляд бабочки непроизвольно задержался чуть дольше, чем на его юном товарище.

— Никто из нас себе не принадлежит. Над нами властна лишь судьба. — Парировала имаго.

— И все-таки, в данный момент ими владеет не только она, — голос старшего из нарушивших ее уединение мужчин прозвучал чуть мягче, но так же убежденно.

Тогда женщина решила взять все в свои руки. Ей было непросто на такое решиться. Конечно, за годы, что она управляла оракулом, Ирайсо Бронтехью привыкла повелевать и распоряжаться, но в случае с этими двумя, ее предложение можно было рассматривать как некую степень доверия. Она хорошо отдавала себе в этом отчет, когда предложила:

— Не думаю, что плетение словесных кружев, доставит нам то удовольствие, на которое можно было бы рассчитывать в любой другой ситуации. Я смею надеяться на более конкретные объяснения?

— Разумеется, — переглянувшись с голубоволосым, старший из мужчин коротко поклонился и сделал жест рукой в сторону двери, — Прошу за мной. Думаю, вам стоит взглянуть на это своими глазами.

Серпокрылая в ступени имаго никогда не остается полностью безоружной даже в постели. Когда оба незваных гостя на выходе из комнаты повернулись к ней спиной, Настоятельница могла бы им напомнить об этом, но осознанно не стала нападать. Во-первых, несмотря на всю их неучтивость, она подсознательно ощущала, что ей не врут, пусть и не имела возможности рассмотреть линии судеб своих незваных гостей. Похоже, оба мужчины были связаны с драконами. И, во-вторых, несколько последних дней некоторые из куколок и даже полноценные бабочки, действительно, вели себя не так, как обычно. Чувствовался в них какой-то надлом. Поэтому у Ирайсо были все основания предполагать, что ночные гости не соврали, и в обители, действительно, происходит нечто неприятное.

Под предводительством голубоволосого мальчишки они спустились на второй этаж и направились к анфиладе, через которую можно было попасть из помещений, отведенных имаго, занимающих высшую ступень иерархии оракула, в кельи послушниц-личинок, и комнаты прошедших посвящение куколок. С одной стороны была стена с глубокими нишами, расположенными на равных промежутках друг от друга и изредка попадающиеся ответвления, ведущие в другие части замка. С другой — полукруглые арки, через которые можно было попасть на небольшой навесной балкон с мощными, каменными перилами. На небе, виднеющемся в проемах, уже успели появиться первые звезды, и взошла луна. Но окончательно еще не стемнело. В нишах горели прикрепленные к стене факелы. Магия верлиньских бабочек сильно отличалась от той, которую использовали в Драконьем королевстве, поэтому магические фонари встречались в этой стране нечасто. Освещать помещения предпочитали по старинке, больше полагаясь на традиционные свечи и открытое пламя, чем на магические изобретения соседей.

Они появились со стороны балкона, словно нарочно дежурили там, ожидая ее появления. Среди них были и личинки, и куколки, и полновесные имаго. Но все женщины, вышедшие из своих укрытий, имели кое-что общее — полностью безжизненные, остекленевшие глаза. Ирайсо Бронтехью пришлось собрать всю силу духа, чтобы ее голос прозвучал спокойно и отрешенно: